В зеркальном мире удваиваются не только люди, но и предметы. Да мы привыкли благодаря кино и литературе к двойникам-людям, да, мы в плену у себя и себе подобных, но, представим себе, что удваиваться начнёт предметный мир. Звонит будильник, ты просыпаешься хочешь остановить его бесцеремонный звон. Но на какой из будильников нажать? Как не промахнуться? Не нанести удар между ними?
В моем доме две двери. Одна за другой. Откуда ты знаешь, что за второй дверью нет еще одной? Двери между сознанием и восприятием приоткрываются. По эту сторону что-то случилось, по ту сторону что-то не так.
Если мир вокруг расслаивается, если пространство распадается, становится несподручным, то что делать? – Посмотреть на руки. Взять себя в руки. При этом из раздвоенного зеркала звучит вопрос: какого себя, одного или другого? В зеркало вообще лучше не смотреть.
Лучше смотреть на руки, но вот что странно, очень странно: одна рука – в одном пространстве, а другая – в другом. И что-то обустроилось на пальцах. Пространство не объяснить на пальцах. Оно проскальзывает между пальцев. Пространство разбирается – разбирается тело. На части. На одном плато одна рука. На другом – другая. Руки раздваиваются, но не удваиваются, не повторяются.
Не всякое повторение повторяется. К тому же происходит не просто удвоение и не просто раздвоение, но проявляется захваченный, выхваченный из потока срез, миг раздвоения остановленный на лету. Удвоение еще не завершилось, и, похоже, не завершится. Становление срезано. Репродукция стульев не доведена до конца. Стул не идентичен стулу. Лампочка не идентична лампочке, рука – руке, девочка – девочке, мужчины – мужчинам, комната – комнате, и вот уже одно пространство – не одно, оно также начинает удваиваться. Лампочки мерцают. Кому-то из нас подмигивают. Лучше не смотреть.
Спокойно, ты же у себя дома. Что толку от своего дома, если сам себе не свой. В комнате лучше иметь хоть какую-то перспективу, чем никакой. Лучше паранойяльный порядок, чем хаосмос частичных объектов. Кому лучше? Лучше посмотри на картину, которая открывается перед собой. Что-то случилось. Что-то идет не так. Что-то где-то пошло когда-то не так, и теперь нечто он ничто начинает проступать, проявляться в надрезах пространства.
Тебе только кажется, что ты просыпаешься, и видишь, что цвета предметов тоже изменились. И только белый экран остается белым. Акварель раскрашивает. Акварель стекает. Пространство подтекает. По комнате идут красные кружочки. Они повторяются, двоятся. За удвоением – распад зазеркалья.
В доме две двери. Одна открыта. Но есть ли в этом хоть какое-то указание на дверь другую?
Виктор Мазин
Таня Ахметгалиева выставлялась в ГМИИ А. С.Пушкина (Москва, Россия), в Русском Музее (Санкт-Петербург, Россия), Московском музее современного искусства (Москва, Россия), Центре современного искусства Винзавод (Москва, Россия), Центральном выставочном зале Манеж (Москва, Россия), галерее Calvert 22 Foundation (Лондон, Великобритания), Galerie Forsblom (Хельсинки, Финляндия), галерее Марины Гисич (Санкт-Петербург, Россия), в галерее Риджина (Москва, Россия). Участник Параллельной программы 57-й Венецианской биеннале.
Финалист премии Кандинского — 2010 в номинации Молодой художник. Проект года, лауреат премии Сергея Курёхина — 2015 в номинации Лучшее произведение визуального искусства.
Работы находятся в коллекциях таких музеев, как Московский музей современного искусства (Москва, Россия), Kiasma (Хельсинки, Финляндия), EMMA (Эспоо, Финляндия), Turku Art Museum (Турку, Финляндия), а так же в частных коллекциях России и Европы.
