Сергей Дорохов. Прошедшее длительное

Любое мгновение предаст, и мы — это просто череда обреченных мгновений.

Виктор Пелевин, «Тайные виды на гору Фудзи»

50-е, 60-е, 70-е… помехи прошлого проносятся перед нами как кадры кинохроники, наложенные Коммеморативная культура, то есть культура памяти, функционирует как глитч: на одобренную государством историографию наслаиваются частные, конкретные воспоминания людей, образуя своеобразный, многослойный и плотный узор. Представьте, что у любого события или исторического факта есть след, который необходимо отыскать под сотней других. Историк, как настоящий археолог, слой за слоем расчищает, деконструирует и каталогизирует тысячи следов, составляя линейный, непротиворечивый нарратив. Художник работает по-другому — он фиксирует протоптанную дорогу истории во всей ее витиеватости и сложности, добавляя к этому свой уникальный взгляд. Работы Сергея Дорохова — результат этой попытки говорить о противоречивом прошлом и настоящем нашего государства через общие культурные означающие. И разговор этот выходит захватывающим.

В серии «Помехи прошлого» легко считываются известные всем сюжеты отечественной истории: смерть Сталина, «кукурузная лихорадка» Хрущева, знаменитый поцелуй Брежнева и Хонеккера, полет Медвежонка Миши на закрытии Олимпиады 1980 года — эти образы с легкостью угадывает даже тот, кто не был реальным свидетелем тех событий. Смешиваясь с помехами и белым шумом, они мерцают как телевизионный экран. «Ящик» из 80-х — информационный медиум ушедших эпох — своевременен событиям, которые он «показывает». Той же логике следует и возвращение к аналоговой эстетике ранних видеоигр — мы сразу понимаем, что over относится к game под названием «СССР». Однако есть в этих работах что-то, что превращает их в свидетельство настоящего и пророчество о будущем — тот же глитч, мерцание, сдвиг.

Розовый цвет словно «огламуривает» показанные вещи и события. Glamour — буквально «очарование, обаяние» — эстетика массового потребления, основанная на гедонизме и внешнем блеске. Первоначально ассоциирующийся с распространением аристократической роскоши и эротической свободы, в своем массовом изводе гламур выродился в пошлость демонстративного потребления, вопиющих гендерных стереотипов и украшательства, за которым скрывается пустота. Так по щелчку пальцев пафос известной черно-розовой субкультуры становится позерской игрой на чувствах, а светская львица превращается в политическую пустышку. По сути гламур все прочное расплавляет в месиво пустых означающих.

Розовые омоновцы и полицейские собаки построенные, как в Space Invaders, в слова «Свобода» и «Власть», также опустошаются благодаря, во-первых, розовому, а во вторых — своей знаковой природе. Власть, нация, государство — это знаки, лишенные своего денотата и ставшие символами идеологических войн, охраняемых не неким абстрактным гегемоном, а конкретными людьми — чиновниками, влюбленными в гламур. Своим символом они сделали солнцеворот розовых нефтяных вышек, высасывающих из недр земли вполне реальные баррели черного золота. Дорохов иронично назвал это «Бесконечностью». Однако и эта игра когда-нибудь закончится. Заканчивается уже сейчас. И если быть внимательным к тем посланиям, которые оставляет художник, то станет ясно, что это все — лишь белый шум для той реальности, которая танцует свой танец для бесконечности. Армия омоновцев, розовые вышки, власть, составленная из псов — «это пройдет». Так пусть же нам станет важно то, что ближе к коже, а не то, что претендует на плотность, тогда как является пустотой.

Анастасия Хаустова