Михаил Иванов родился в Ленинграде в 1944 году. Учился в Средней художественной школе и на искусствоведческом факультете института им. И.Е. Репина. Во второй половине 60-х подолгу жил в Москве в кругу художников московского неофициального искусства. С 1975 года участвовал в движении ленинградских неофициальных художников. Выступал в самиздате с художественной критикой. С середины 80-х профессионально работал как иконописец. В годы перестройки участвовал в учреждении Санкт-Петербургского института богословия и философии, вел в нем спецкурс по символике мирового искусства, опубликовал ряд статей по этой теме. В школе при институте преподавал историю искусства. В конце 90-х оставил иконопись, вернулся к живописи и графике.
Михаил Иванов:
Отсчет своей живописи веду с 1970 года. Ориентирами этого времени были Малевич /которого долго не удавалось увидеть в подлиннике/, Петров-Водкин, Кузнецов, Моранди. Исходная близость связывает с русской иконой, живописью Рокотова, Венецианова, Александра Иванова, Врубеля. Близкий по устремлениям круг ленинградских художников, с которыми общался в 70–80-е годы: В.П. Волков, В.И. Левитин, П.М. Кондратьев, П.М. Басманов, В.В. Стерлигов. Из московской живописи важным впечатлением была живопись Тышлера.
В 1975 году на выставках ленинградского андеграунда познакомился с художниками арефьевского круга. Дружеские отношения сложились с Рихардом Васми, Владимиром Шагиным, Валентином Громовым. Творчество Стерлигова, Басманова, арефьевцев считаю явлением национального значения.
Близкой для меня остается традиция русского пост-авангарда: пейзажи Ермолаевой, Древина, Лабаса /их конструктивность и экспрессия/, лиризм Гринберга, живопись Юрия Васнецова. Это художники, прошедшие пластическую выучку авангарда и преодолевавшие, каждый по-своему, его нигилизм и авторитарность.
Пластические установки ИНХУКа и лирический пленэр предвоенного «Круга» — и сегодня важные ориентиры петербургской живописи. Свои работы вижу на пересечении этих традиций.
Лариса Скобкина:
В СМИ, социальных сетях, на вернисажах имя Михаила Иванова звучит не часто, хотя для многих оно одно из самых значительных в искусстве Петербурга. Для широкой популярности» Михаил Иванов непригоден: сложен как художник и далек от саморекламы. В профессиональном общении не смягчает резких оценок, отпугивая «нужных» людей. Тем более ценен для понимающих.
Живопись Иванова совмещает экспрессию с внутренней дисциплиной и аналитической рефлексией. Искусствоведение — еще одно его призвание. В 70–80-е годы Иванов выступал как критик, активный участник движения «неформалов», организатор выставок и публичных дискуссий. В своих статьях об искусстве художник обобщает годами выношенный подход к образу на основе профессионального опыта и широкого круга гуманитарных знаний. Представляет редкий сегодня тип думающего художника — мастера, эрудита и аналитика.
Александр Флоренский:
…Служа в армии под Москвой, Иванов общался с самыми интересными художниками московской неофициальной живописи: Рогинским, Кабаковым, Шварцманом, Краснопевцевым. Два года жил на Украине. Вернулся в Петербург в 1975 году в момент обострения художественной жизни. В конце 70-х устраивал у себя дома квартирные выставки и их обсуждения, опекал молодых художников /в частности познакомил друг с другом будущих организаторов группы «Митьки»/. В 80-х серьезно занялся иконописью. Участвовал в росписи храмов. В 1998 году полностью оставил иконопись и вернулся к живописи и графике. Начиная с 60-х, Иванов, сформировавшийся под влиянием работ Малевича и Стерлигова, в основном занимается «знаковой», как он сам ее называет, живописью, но при этом периодически работает с натуры. В последние годы в его натурных вещах появились городские мотивы, прежде почти не встречавшиеся. Острые и точные рисунки, в которых чувствуются отголоски влияния Моранди и позднего Митрохина, — новый виток в работе одного из самых значительных художников Петербурга своего поколения.
